Между Ратвеном и Дракулой
Следующая заметная дата в эволюции образа вампира - 1897 год, когда Брэм Стокер создал графа Дракулу, однако пространство между этими событиями не было пустым. Под влиянием Полидори было написано множество "бульварных романов" на вампирскую тему, из которых стоит особенно отметить два: серия покетбуков общим объемом на 868 страниц "Варней-вампир или пир крови", написанная в 1846-47г.г. Томасом Прескеттом Престом (автором целой группы "шокирующих" бульварных "романов с продолжением", посвященных маньякам, людоедам, "черным перчаткам" и т.п.), и "Кармилла" Дж. Шеридана ле Фану, образца 1872 года.
Как и лорд Ратвен, сэр Френсис Варней (Уорни), венгерский граф, тоже специализировался в соблазнении и кровопитии невинных молодых женщин викторианской эпохи, хотя своими выпирающими клыками, скелетными когтями и оловянным взглядом мертвых металлических глаз, более напоминал чудовище, чем аристократа. Добавим к этому его лунатизм и привычку издавать ужасные сосущие звуки при "питании" и чудовищные вопли при охоте, и мы получим куда менее социально приемлемое существо чем большинство его братьев.
Тем не менее modus operandi и специфическая форма бессмертия, которой обладал Варней следовали образцу, установленному Ратвеном. Он мог быть убит, но мистические лучи лунного света, падающие на его труп, снова и снова оживляли его - для героя серии карманных изданий это было очень удобно, ведь главные гады, не менее, чем главные герои не умирают, а появляются в продолжениях. Кончилась его история, однако, тем, что в приступе меланхолии он прекратил свое существование, бросившись в огонь Везувия.
История Кармиллы была отчасти возвращением к корням вампира как хищника. Исследование Фану сексуальных элементов легенды было весьма откровенно для его времени, внимание Кармиллы к рассказчице истории содержит много романтичного, а описание вампиризма содержит наиболее сжатый modus operandi современного вампира. Кармилла, точнее, Миркалла Камштайн (никому ничего не напоминает) выглядела на 19, но была штирийской графиней, умершей 150 лет назад. Ее основным типом добычи были молодые девочки, в дома которых она попадала под маской "девушки в беде". Нападала она во время сна, принимая форму большой кошки для того, чтобы оставаться неузнанной. По сравнению с иными вампирами она поддерживала больше признаков жизни - не только свободно функционировала днем (хотя вставала поздно), но даже имела пульс. Правда, она должна была каждый день проводить некоторое время в гробу, точнее - гроб или пригоршню земли заменял собой саван.
Уничтожают Кармиллу достаточно стереотипично - рассказчица и ее отец сталкиваются с дядей одной из других жертв, ставшим охотником на нежить и знающим истинное имя Кармиллы. Та бежит, но напрасно - ее прослеживают до полного крови гроба, в котором обнаруживают неразложившееся тело. Затем - протыкание, сожжение и развеяние пепла по ветру.
Романов было много, и почти каждый интересен особыми деталями. "Четыре деревянных кола" Виктора Романа - любопытной инверсией, где вампиризм стал следствием укуса американской летучей мыши-кровососа. "Викрам и Вампир" Ричарда Бертона (1870) был насыщен индийской экзотикой - на героя напустили веталу, несколько адаптированного к европейскому пониманию. У графа Стейнбока, предметом "домогательства" вампира графа Вардалека был попавший под его оккультное влияние молодой человек, а высасывание жизни производилось не укусом, а поцелуем. Почти везде вампир охотится исключительно на близких или членов семьи, а бой с ним не представляет особой сложности - герои днем приходят в склеп, обнаруживают неразложившийся труп и без особых проблем протыкают его. Типичный пример этой истории - роман Ф. Марион Кроуфорд - "Ибо кровь есть жизнь" где погибшая невеста после смерти посещает своего парня, а его друзья узнают тайну и уничтожают тело.
Другой распространенный сюжет - вампир в поисках невесты, обычно чистой молодой девушки, кровь которой и придаст ему сил на то, чтобы прожить новый десяток лет (самый типичный пример - фон Оберфельс из романа Смита Аптона "Последний вампир"). В этом случае достаточно часто вампир имеет вполне человеческий облик и близок к чернокнижнику. Тема невесты фигурирует во многих произведениях, как трагедийных (смерть в первую брачную ночь) так и фарсовых (решение отравить вампира, подсунув ему "использованный товар").
Конкретный образ вампира как существа, обладающего набором определенных признаков, тогда еще не оформился, но мода породила достаточное количество рассказов на околовампирскую тематику, где фигурировали не только кровососы или растения-убийцы ("Цветение странной орхидеи" Герберта Уэллса 1894г. или "Розовый ужас" Фреда Уайта в 1899), но и разнокалиберные существа, питающиеся жизненной силой (прообраз "вампира энергетического", первый тип которого появился в 1896 г.) К таким типам относится героиня романа Реджинальда Ходдера "Вампир" - глава кружка оккультистов, которая при помощи некого артефакта использует жизненные силы других для поддержания своей молодости. Другой пример - "Некромант" Г. В. М. Рейнольдса 1857 года (кстати, первое упоминание термина "Necromancer"), где тоже эксплуатировалась идея использования жизненной энергии чужих для продления собственной жизни.
Вампирской темы касались и Бодлер, и Киплинг, и Конан-Дойль, - я имею в виду не историю из рассказов о Шерлоке Холмсе о вампире в Сассексе (как мы помним, там укус вампира имитировали), а повесть "Паразит", хотя там речь шла о вампиризме психическом. На российской почве этим отличился Алексей Толстой, чьи рассказы "Семья вурдалака" и "Упырь" появились в 1841 г. - до распространения у нас вампирской моды. И хотя в одном упырь так и не проявляется, а другой повествует о классических упырях, они являются заметной вехой.
Сюда же можно отнести и разнообразные журналистские истории, которые, хотя и выдавались за репортаж о реальных фактах, тоже были выдумками на жареную тему. Многие такие истории, однако, послужили очень хорошей отправной базой для литературных сюжетов.
Распространенной была, например, история о вампире из Croglin Grange. События вроде бы имели место в Англии в начале 19 века, однако места с таким названием в Англии нет. Некая семья из двух братьев и сестры, поселилось в означенном поместье. Однажды вечером сестра увидела два пылающих огня, движущиеся к окну ее спальни. Постепенно она поняла, что эти огни - злобно пылающие глаза некого человекоподобного существа. Когда это приблизилось, она смогла увидеть его скелетную форму, клыки и когти. Братья сбежались на крик, но было уже поздно...
Когда молодая леди поправилась, семья снова появилась в поместье - существо тоже появилось снова, но на сей раз сестра была менее парализована страхом и закричала раньше. Браться, которые спали с пистолетами под рукой начиная с первого дня, появились и отогнали чудовище, прострелив ему ногу. Затем они начали преследование монстра, которое привело их к наследственному склепу. Внутри все было в беспорядке, за исключением одного гроба, открытие которого обнаружило там вампира с поврежденной ногой, какового немедленно сожгли.
Дракула Брэма Стокера
Появлением того образа вампира, который мы теперь привыкли воспринимать как эталон, мы в основном обязаны Абрахаму (Брэму) Стокеру, первая публикация романа которого случилась в 1897 году.
Впрочем, Дракула не был Дракулой с самого начала. Изначально действие романа планировалось не в Трансиьвании, а в Штирии (там, откуда была Кармилла). Смену декораций связывают с знакомством Стокера с путешественником и востковедом Арминием Вамбери, рассказавшим ирландцу историю транисльванского князя Влада Дракулы и упоминаемым в романе в качестве знакомого и консультанта ван Хельсинга. Засев после этого в своем загородном доме в Уитби (это место тоже описано в романе), Стокер начинает активно изучать материалы по трансильванскому фольклору типа "Земля за Лесами. Трансильванские Суеверия" Эмили Жерар (1888), где приводилась достаточно подробная история Влада Дракулы, или работу У. Уилкинсона, бывшего консула в Бухаресте "Account of the Principalities of Wallachia, Moldavia, etc." Результатом было соединение образа демонически немертвого соблазнителя с такой колоритной самой по себе личностью, как Влад Тепеш.
Скажем потому пару слов об историческом аналоге главного героя романа. О Владе Цепеше ("Владов Дракул" было два - сам "сажатель на кол" Влад Третий и его отец, а "Дракул" вообще - около шести) написано много, и в этой статье я воздержусь от приведения его полной исторической биографии, обратив внимание лишь на некоторые моменты. По мнению ряда специалистов, в румынской истории Влад является примерно тем же, кем для русской является Александр Невский. Этот государь первым дал отпор агрессии как с Севера (Венгрия) так и с Юга (Турция) и первый сделал это успешно. Однако своих хроник валахи не вели, и все, что мы знаем о Дракуле, мы знаем от его исторических противников, не поленившихся расписать его кровожадность. Не сохранилось даже его настоящего изображения, - ни один из двух портретов Дракулы не аутентичен - все они сделаны с рисунков на памфлетах того времени.
Историческая традиция не связывает кровожадность Влада Дракулы и вампиризмом. В "Сказании о Дракуле", датированном 16-м веком и изучаемом в качестве учебного пособия студентами некоторых филфаков (к примеру, Киевского) его называют продавшим душу дьяволу, но не упоминают ни того, что он пил человеческую кровь, ни того, что после своей смерти покойник продолжал активные действия - образ властителя-кровопийцы был чисто переносным. Более того, - в одном из памфлетов того времени Влада сравнивали с кровососом, но не с монстром, а с вошью, которая присосалась к здоровому телу Европы и паразитирует на ее доверии и необходимости защищаться от турок. Тем не менее это не важно- подобно Владимиру Красну Солнышку или Ивану Грозному, образ Влада во многом мифологизировался. Пил ли он кровь, нет ли, однако образ его со временем обрастал всё новыми жуткими подробностями, и народная молва наделяла его всё более жуткими мистическими возможностями. Со временем грань между реальным и нереальным персонажем становилась всё тоньше, и, наконец, стёрлась совсем.
Но вернемся к Стокеру, который был первым автором, создавшим сагу о трансильванском графе по мотивам переработанного им народного эпоса. Правда, разрабатывая легенды, он намешал в одну кучу все - даже превратил валаха в трансильванского венгра-секлера. В фольклоре, к примеру, оборотень и живой мертвец отличны друг от друга, но когда этот фольклор начинают обрабатывать и писать нечто "по мотивам", типажи достаточно сливаются - отсюда способность превращаться, которой обладал Дракула и которой теперь обладает изрядное число вампирских типажей. Меж тем цыгане Косова, к примеру, полагают, что вампиры обречены скитаться по земле, до встречи с волком, который разорвет их - оборотень противопоставлен мертвецу.
Говорят, что сам типаж лица и пластики Стокер писал с Ференца Листа, который, будучи безумно талантливым дирижером, обладал характерной внешностью. Оказал влияние и театр того времени - Стокер был менеджером театра Lyceum и хорошим другом его руководителя - Генри Ирвинга. Плащ и многие детали образа были украдены у Мефистофеля, а кордебалет из трех вампирок-помощниц напоминает многим трех ведьм из Макбета.
Стокер как бы канонизировал образ вампира, закрепив его облик и дав совокупность признаков. Устами Ван Хельсинга (так было положено и начало тенденции создавать охотников на вампиров с голландскими фамилиями) автор описал как набор сверхспособностей вампира (управление мертвыми, вызывание тумана и грозы, превращение в животных, просачивание и превращение в туман), так и набор слабостей, включая запрет на вход без разрешения, страх бегущей воды, слабость на свету, неотражение в зеркале и неприятие распятия или причастия.
Заметим, что хотя на свету Дракула был слаб, солнечные лучи его не жгли - под ним он просто не отличается от обычного человека и может применять свои способности лишь вблизи ящиков (кстати - в самой книге это именно ящики а не гробы!) с родной землей, от которых он "подзаряжается". Он отгоняется народными средствами типа чеснока, но о серебре прямого упоминания нет, и основным оружием против него в ночное время служат предметы культа - Стокер писал как христианин и пуританин.
Однако были и некоторые нововведения. Первая касается происхождения вампира - четкое отделение жизни от смерти, в результате которого в некоторых ролевых играх вампира не относят к нежити столь безаппеляционно. Упырь романов до Стокера - безусловно оживший или оживающий (подобно Ратвену или Уорни) покойник. Влад Тепеш - непонятно, ибо в отличие от своих наложниц, мучивших Харкера в его отсутствие и убитых по классической процедуре, сам Дракула не умирал и восставал из гроба. И хотя убивают его в подражание классике ударами в горло и сердце, оружие это не серебряное и не магическое - по сравнению с Ратвеном или Уорни граф куда менее неуязвим.
Стокер не дает безусловной причины вампиризма Дракулы, но устами своих геров говорит, что Дракулу никто не кусал, и он получил это как часть Тайного Знания (наряду с пониманием языка зверей) в некоей "шоломанче" (школе Соломона), где наставником был сам дьявол, который раз в сто лет "выбирает себе Ученика и сажает его на Дракона". Школа эта фигурирует в книге Эмили Жерар.
Вторым важным моментом был переезд вампира, который как бы окончательно подчеркнул его переход из хтонических монстров в "современную мифологию". Вначале граф живет, как и полагается хтоническому монстру, в отдаленном замке на краю цивилизованного мира, а потом переезжает в Лондон, где активно приобщается к современной культуре. Стокер несколько видоизменил традицию, согласно которой упырь не мог отдаляться от своего захоронения, обойдя это путешествием в гробу с родной землей (эта идея тоже получила дальнейшее развитие позже). С той поры вампир окончательно превратился в монстра Большого Города.
Вообще же роман Стокера, как и "Франкенштейн", стоит рассматривать как произведение, сочетающее черты романа ужаса и научной фантастики, сюжет которого есть столкновение современной техники и древних сил. В свое, викторианское время он воспринимался как роман о будущем, фантастика, равная Жюлю Верну, когда гальванизм и опыты по оживлению лягушачьей лапки под действием тока вызывали не меньше шума чем современные разговоры о клонировании. Ведь в нем показано очень много технических достижений того времени - путешествия на паровозах, кинематограф, куда ходят Дракула и Мина, новейшие техники переливания крови, звуковые дневники и т.п. Даже метод написания "отрывками из писем и дневников" создавал ощущение ритма века и взгляда с разных ракурсов, делающий его как бы более кинематографичным.
Третьим отличием был процесс творения вампира - именно Стокер был первым, кто заставил жертву пить кровь вампира. Правда, этот момент несколько затушеван, и несколько непонятно, и симптоматика Люси чуть отлична от того, что происходило с Миной.
Граф был также первым вампиром, способным ползать вертикально по стенам подобно ящерице и превращаться в летучую мышь. Этот зверек ассоциируется с нечистью достаточно давно - странный образ ночного животного и зверя-птицы со странно искаженным лицом и тонким голосом. Не случайно почти все летающие монстры перепончатокрылы. Правда, кровососущую летучую мышь назвали вампиром уже потом, причем со второй попытки - большие и страшно выглядящие листоносы оказались мирными вегетарианцами, а истинный вампир по размерам равен воробью.
Сейчас книга Стокера является неофициальной "Библией вампиров". О причине такой популярности романа существует несколько версий, ибо с литературной точки зрения он достаточно затянут и местами нуден. Многие считают, что дело не в привлекательности книги, а в глубинных образах, затронутых Стокером чуть более серьезно чем в совсем бульварном жанре. В условиях викторианской Англии Дракула (роман писался на фоне процесса Оскара Уайльда, кстати, хорошего знакомого Стокера) стяжал славу как выразитель темных инстинктов в противовес сентиментальным женским образам, особенно Мины. Кроме того, сочетание образа упыря и реальной исторической личности сделало образ как бы более объемным и отчасти поставило его в один ряд с приключенческими романами-путешествиями, ибо для англичанина конца 19 века Карпаты были экзотикой не меньшей, чем Индия.
Учитывая профессию Стокера (театральный менеджер), роман был быстро поставлен. Первым актером, сыгравшим Дракулу, был Гамильтон Дин, давний друг семейства Стокеров. Трагик и специалист по персонажам типа Мефистофеля, он естественно перенес многое из своего амплуа и на образ вампира. В 20-х годах пьесы по мотивам романа уже шли в обоих полушариях, а лондонский спектакль 1927 года выдержал 250 представлений.
Интерпретация Дина окончательно закрепила образ вампира-красавца, моложавого, чисто выбритого, в черном плаще и вечернем костюме, хотя в самой книге Стокера он старик, и Харкер специально обращает внимание и на странные манеры, и на неприятное дыхание, и на волосатые ладони, и на гуцульские усы.
Книга, кстати, наложила отпечаток не только на самого Дракулу, но и на его родину, которая была увековечена в целой серии РПГ - Сильвания в ВарХаммер-е, Валачан на Равенлофте или Трансполония на Анакене. А сейчас на его родине в Сегишоаре строится Дракулалэнд...
