2

КОРОТКАЯ И СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ БЕБИ ДЖЕНКС И БАНДЫ КЛЫКАСТЫХ

    Беби Дженкс прибавила скорость, и ее "Харлей" помчался вперед со скоростью семьдесят миль в час. Обнаженные руки стыли от ледяного ветра. Прошлым летом, когда они сделали Беби одной из Мертвых, ей было четырнадцать лет, и сейчас в ней было максимум восемьдесят пять фунтов "мертвого веса". С того момента, когда это случилось, она ни разу не расчесывала волосы - в этом просто не было необходимости,- и теперь две светлые косички, поднятые порывом ветра, развевались над черной кожей куртки за ее спиной. Наклонившись вперед, скорчив недовольную гримасу и ворча что-то, она выглядела недовольной и в то же время обманчиво привлекательной. Взгляд ее огромных голубых глаз не выражал ничего.
    Из наушников оглушительно звучала музыка группы "Вампир Лестат", и потому она не слышала и не чувствовала ничего, кроме вибрации несущегося вперед огромного мотоцикла и невероятного одиночества, мучившего ее с тех самых пор, когда пять ночей тому назад она выехала из Ган-Баррел-Сити. Кроме этого был еще странный сон, который ее очень беспокоил. Он снился ей каждую ночь, и каждый раз непосредственно перед тем моментом, когда она готова была открыть глаза.
    Ей снились рыжеволосые близнецы, две очень красивые женщины, а потом начинали происходить все эти ужасные вещи. Нет, черт подери, ей все это совсем не нравилось, она чувствовала себя такой одинокой, что буквально сходила с ума.
    Члены Банды клыкастых не встретили ее южнее Далласа, а ведь они обещали. Она прождала их возле кладбища целых две ночи и поняла, что случилось нечто ужасное. Действительно что-то было не так. Они никогда не отправились бы в Калифорнию без нее. Они собирались посмотреть в Сан-Франциско выступление Вампира Лестата, но времени до концерта было еще полно. Нет, определенно что-то случилось. В этом она не сомневалась.
    Даже когда она была еще живой, Беби Дженкс могла чувствовать такого рода вещи, а теперь, когда она стала одной из Мертвых, эта ее способность многократно усилилась. Она уверена, что Банда клыкастых попала в большую беду. Киллер и Дэвис никогда бы ее не бросили. Киллер сказал, что любит ее. А иначе с чего бы он вдруг стал ее превращать? Если бы не любил? Да если бы не Киллер, она бы умерла там, в Детройте.
    Она истекала кровью и умерла бы. И все из-за врача. Он избавил ее от ребенка, но ей суждено было умереть, потому что он что-то там перерезал внутри, а она настолько круто сидела на героине, что ей уже было все равно. А потом произошел этот забавный случай. Она вдруг взлетела и с высоты увидела собственное тело. И наркотики были здесь ни при чем. Она чувствовала, что должно случиться еще много всего интересного.
    Она видела, как внизу в комнату вошел Киллер, и поняла, что он мертвец. Конечно же, она тогда и понятия не имела, как он сам себя называл, она только знала, что он не живой. Хотя, вообще-то, он ничем не отличался от обыкновенного парня. Черные джинсы, черные волосы, выразительные черные глаза. На спине его кожаной куртки была надпись: "Банда клыкастых". Он сел возле кровати и склонился над ее телом.
    - Ну разве ты не миленькая, малышка? - произнес он. Те же чертовы слова произнес когда-то и сутенер, заставивший Беби заплести волосы в косу и закрепить пластмассовыми заколками, перед тем как отправить ее на улицу.
    И вдруг - бац! Она вновь оказалась в собственном теле и почувствовала, что оно наполнено чем-то гораздо более теплым и приятным, чем героин.
    - Ты не умрешь, Беби Дженкс, никогда не умрешь, - услышала она его голос.
    Зубы ее вонзились в его шею, и - надо же! - это было так чудесно!
    Но вот что касается "никогда"... теперь она вовсе не была в этом уверена.
    Перед тем как Беби, окончательно решив бросить Банду клыкастых, испарилась из Далласа, она видела обгоревший дочерна дом одной из общин на Суисс-авеню. В окнах не осталось ни одного стекла. То же самое было и в Оклахома-Сити. Хотелось бы знать, какого черта и что сталось со всеми обитавшими там ребятами из племени мертвых. Ведь все они тоже были кровопийцами из большого города, ловкими малыми, называвшими себя вампирами.
    Ее разобрал смех, когда Киллер и Дэвис рассказали ей о том, что эти Мертвецы разгуливают в костюмах-тройках, слушают классическую музыку и величают себя вампиами. Да она чуть не умерла от хохота. Дэвису это тоже казалось смешным, но Киллер велел ей быть с ними поосторожнее. Он посоветовал держаться от них подальше.
    Прежде чем она бросила их и отправилась в Ган-Баррел-Сити, Киллер, Дэвис, Тим и Расс показали ей дом обшины на Суисс-авеню.
    - Ты должна всегда знать, где он находится,- сказал Дэвис. - И держаться от него подальше.
    В каждом городе, куда им приходилось залетать, они показывали принадлежащие общинам дома. А все подробности они рассказали ей еще тогда, когда показали самый первый такой дом в Сент-Луисе.
    С тех пор как она вместе с Бандой уехала из Детройта, она чувствовала себя совершенно счастливой. Они выманивали людей из придорожных забегаловок и таким образом добывали себе пропитание. Тим и Расс были вполнe клевыми ребятами, но особенно близко она дружила с главарями Банды клыкастых - Киллером и Дэвисом.
    Время от времени они отправлялись в какой-нибудь городишко и находили там убогую лачугу, в которой обитала парочка нищих бездельников или кто-нибудь в этом роде. Эти люди обычно носили фуражки, руки их загрубели от работы и были покрыты мозолями, и они очень походили на ее отца. В такие дни члены Банды могли позволить себе закатить настоящий пир. Киллер говорил ей, что они всегда могут обеспечить себе приличное существование за счет таких вот людей, потому что никого по большому счету не волнует, что с ними произойдет, никому нет до них дела. Нападение их было всегда стремительным, они быстро выпивали из этих людишек кровь до последней капли, пока сердце не переставало биться. Киллер говорил, что в мучениях людей нет ничего веселого, что следует относиться к ним с сочувствием, жалеть их. Но что сделано, то сделано, а после следует сжечь хижину или вытащить тела на улицу, выкопать глубокую яму и похоронить их как положено. А если нет возможности сделать ни то ни другое, следует поступить так разрезать себе палец и капнуть своей мертвой кровью на ранку, оставшуюся после укуса. В этом случае, говорил он, ранка исчезнет буквально на глазах. Здорово! Никто никогда ни о чем не догадается. Все будет выглядеть так, как будто человек умер от сердечного приступа или инсульта.
    Беби Дженкс чувствовала себя просто великолепно. Она без труда справлялась с огромным "Харлеем", могла одной рукой поднять и нести мертвое тело, сходу перепрыгнуть через капот автомобиля. Жизнь казалась ей фантастической! И главное, тогда не было еще этого проклятого сна! Он появился только в Ган-Баррел-Сити - там она впервые увидела рыжеволосых близнецов и тело женщины, лежавшее на алтаре. Что же они делали?
    И что станет делать она, если не удастся разыскать Банду клыкастых? Еще две ночи, и в Калифорнии состоится концерт Вампира Лестата. Все мертвецы мира будут на нем, так, во всяком случае, она считала. То же самое думали и остальные члены Банды клыкастых - вот почему они тоже все вместе собирались быть на этом концерте. Так какого же дьявола она сейчас делает, отколовшись от Банды и направляясь в захолустный городишко под названием Сент-Луис?
    Черт побери, теперь она мечтала лишь о том, чтобы все вновь было как прежде! Да-а, кровь, конечно, хороша, просто конфетка, даже несмотря на то, что сейчас, когда она осталась одна, ей приходится ради нее из кожи вон лезть, ну вот как сегодня, например, на той заправочной станции,- не так-то просто было заманить в тихий уголок этого малого... Зато какой кайф она испытала, почувствовав, как напряглось под ее пальцами его горло, и ощутив на губах вкус теплой крови! Потрясающе! Ни одно из любимых блюд - будь то гамбургер или картофель фри, клу6ничный коктейль, пиво или мороженое с шоколадом - не идет с этим ни в какое сравнение. Это героин, кокаин и гашиш, вместе взятые! Это лучше, чем самый лучший секс в мире! Да что там! В этом ощущении сливаются воедино все радости мира! И все же с Бандой клыкастых ей жилось гораздо легче. Они-то ее прекрасно поняли, когда она заявила, что устала от потрепанных старых мужиков и что ей хочется теперь чего-нибудь молоденького и нежненького. Никаких проблем. Послушайте, ей нужен какой-нибудь славный парнишка сбежавший из дома, сказал Киллер. Достаточно просто закрыть глаза и загадать желание. И вот, пожалуйста, они нашли его, паренька по имени Паркер - он голосовал на шоссе, в пяти милях от какого-то городка в Северном Миссури. Хорошенький двенадцатилетний мальчик с длинными лохматыми черными волосами, очень высокий для своего возраста, с уже пробивающейся на подбородке растительностью, изо всех сил старающийся сойти за шестнадцатилетнего. Он взгромоздился на ее мотоцикл, и они отвезли его в лес. Там Беби Дженкс легла с малышом, приласкала его, и... с Паркером было покончено.
    Это было восхитительно, можно сказать, сочно. Однако она так и не смогла решить, лучше ли это, чем когда имеешь дело с мерзкими старыми мужиками. С ними все происходит как-то живее. Добрая старая кровь, как говорил Дэвис.
    Дэвис был черным Мертвецом, и, по мнению Беби Дженкс, чертовски симпатичным черным Мертвецом. Кожа у него отсвечивала золотом - у белых Мертвецов кожа выглядит так, словно они постоянно торчат под флуоресцентной лампой. А еще у Дэвиса были потрясающей красоты ресницы - невероятно длинные и густые, и к тому же он нацеплял на себя все золото, какое только попадалось ему под руку. Он снимал со своих жертв золотые кольца, часы, цепочки и всякие другие побрякушки.
    Дэвис любил танцевать. Они все любили танцевать. Но Дэвис мог перетанцевать любого из них. Танцы они устраивали на кладбищах, приходили туда, как правило, часа в три ночи - к тому времени все успевали насытиться, похоронить покойников и переделать еще кучу разных дел. Водрузив на могильную плиту магнитолу, они врубали на полную катушку звук и слушали Вампира Лестата. Лучше всего было танцевать под песню "Великий шабаш". Как же это здорово, ребята, крутиться, извиваться, взлетать высоко в воздух или просто наблюдать за тем, как двигается Дэвис, как двигается Киллер, как кружится Расс, пока не падает на землю. Да, это танцы настоящих Мертвецов!
    И если кровососы из больших городов не в состоянии это понять, то они все просто психи.
    Господи, как хочется рассказать Дэвису про сон, который преследует ее с Ган-Баррел-Сити. В первый раз он приснился ей, когда она сидела и ждала в трейлере матери,- и она просто обалдела. Он был слишком явственным, чтобы быть сном,- эти две женщины с рыжими волосами и тело с почерневшей и вроде бы даже потрескавшейся кожей. Что же, черт побери, там лежало на тарелках? Ну да, на одной - сердце, и на другой - мозг. Господи! Все эти люди, стоявшие на коленях вокруг тела и тарелок... Просто ужас какой-то! И с тех пор он снится ей снова и снова. Черт, она видит его каждый раз. Стоит ей только закрыть глаза, и он возвращается снова, перед тем как она собирается вылезти из укрытия, в котором пряталась от дневного света.
    Киллер и Дэвис поняли бы. Они наверняка догадались бы о том, что он означает. Они хотели научить ее всему. Когда по дороге на юг Банда клыкастых впервые оказалась в Сент-Луисе, они свернули с бульвара на одну из широких темных улиц с железными воротами. "Частное владение" - так это называется в Сент-Луисе. Ей сказали, что это Центральный Вест-Энд. Беби Дженкс очень понравились большие деревья - на юге Техаса больших деревьев мало. Впрочем, а чего на юге Техаса много? Здесь же деревья такие огромные, что ветки их наверху сплетаются и получается нечто вроде крыши. На всех улицах под ногами шуршат листья, и в больших домах под остроконечными крышами светятся огни. Дом общины был кирпичным и украшен... арками в мавританском стиле - так, кажется, сказал Киллер.
    - Не подходите близко,- сказал Дэвис.
    А Киллер только рассмеялся. Киллер не боялся Мертвецов из большого города. Он старый - его создали шестьдесят лет назад. Он знал все.
    - А вот тебя, Беби Дженкс, они постараются обидеть, - сказал он, отводя "Харлей" чуть дальше по улице. Лицо его было длинным и узким, выражение маленьких глаз - задумчивым, а в ухе сверкала золотая серьга. - Понимаешь, это очень старая община, она появилась в Сент-Луисе еще в самом начале века.
    - А с какой это радости они станут нас обижать? - спросила Беби Дженкс.
    Ее действительно очень интересовал этот дом. И чем занимаются те Мертвецы, которые живут в домах. Какая у них мебель? А самое главное, кто же, ради всего святого, оплачивает их счета?
    В одной из выходящих окнами на улицу комнат ей удалось разглядеть за занавесками люстру. Огромную шикарную люстру. Ну, ребята, вот это жизнь!
    - Да, все это у них есть,- сказал Дэвис, читая ее мысли.- Будь уверена, соседи считают их самыми обыкновенными людьми. Посмотри на ту машину на аллее - знаешь, что это? Это "Бугатти", детка. А рядом - "Мерседес-Бенц".
    А чем, интересно, хуже розовый "Кадиллак"? Ей хочется иметь именно такой - огромную машину с газовым двигателем и с откидным верхом, из которой на прямой трассе можно выжимать до ста двадцати. Именно из-за этого чертова "Кадиллака" начались все ее беды, из-за него она оказалась в Детройте. Но если ты Мертвец, это еще не значит, что ты должен гонять только на "Харлее" и спать в грязи.
    - Зато мы свободны, дорогуша,- сказал Дэвис, опять прочитавший ее мысли.- Разве ты не понимаешь? Жизнь в большом городе тащит за собой много всякой ерунды. Объясни ей, Киллер. Меня в такой дом ни за что не заманишь! Вот еще, стану я спать в ящике под полом!
    Он расхохотался. И Киллер расхохотался. Она хохотала вместе с ними. И все-таки ей было очень любопытно: как у них там, в этом чертовом доме? Они, наверное, смотрят всякие ночные шоу и вампирские фильмы? Дэвис буквально по земле катался.
    - Понимаешь, Беби Дженкс,- стал объяснять Киллер,- они считают всех нас придурками и хотят, чтобы все было у них под контролем. А мы, по их мнению, не имеем права называться Мертвецами. Они, например, устраивают большую церемонию в честь создания каждого нового вампира. Это у них так называется.
    - Церемония вроде свадебной?
    - Не совсем,- сказал Киллер, и они с Дэвисом снова захохотали.- Больше похоже на похороны.
    Что-то они уж очень разошлись. Мертвецы в доме наверняка их услышат. Но Киллер не боялся, а стало быть, и Беби Дженкс бояться нечего. А куда это подевались Расс и Тим? На охоту, что ли, ушли?
    - Дело в том, Беби Дженкс,- продолжал объяснять Киллер,- что у них существуют все эти правила и они им следуют. Ты разве не знаешь? Они ведь повсюду твердят, что собираются прикончить Вампира Лестата в ночь концepтa. А при этом, представь себе, читают его книгу как Библию. Они пользуются его словечками - Темный дар, Обряд Тьмы, ну и все такое,- и знаешь, я в жизни не видел ничего более тупого, но они собираются спалить этого парня на костре, а потом использовать его книгу, словно это книги Эмили Пост или Мисс Мэннерз...
    - Да им никогда не справиться с Лестатом,- хмыкнул Дэвис. - Ни за что в жизни. Любому идиоту ясно, что убить Вампира Лестата невозможно. Пытались уже некоторые, да не вышло. Он же бессмертен - какие могут быть сомнения?
    - Они, черт бы их побрал, едут туда же, куда и мы,- сказал Киллер,- и цель у них та же - присоединиться к парню, если он сам того захочет.
    Беби Дженкс ничего не поняла. Она и понятия не имела, кто такие Эмили Пост и Мисс Мэннерз. И разве не предполагается, что мы все бессмертны? И с какой это радости Вампиру Лестату вдруг захочется иметь дело с Бандой клыкастых? Да Бог с вами! Он же рок-звезда. У нeгo, наверное, даже собственный лимузин имеется. А уж выглядит он... Живой он там или Мертвый, но такого красавчика еще поискать! Да за одни только его светлые волосы умереть можно, а улыбнется - хочется по полy кататься и подставить ему для укуса свою чертову шею!
    Она пробовала читать книгу Вампира Лестата - там он описывает всю историю Мертвецов начиная с самых древних времен, ну и все такое,- но там было столько непонятных слов, что она тут же начинала клевать носом и засыпала.
    Киллер и Дэвис говорили, что теперь, стоит ей только захотеть, и она увидит, как хорошо будет читать. У каждого из них было по книге Вампира Лестата, и они повсюду таскали их с собой - эту, да еще и ту, первую, название которой она никак не могла запомнить,- не то "Беседы с вампиром", не то "Разговор с вампиром", не то "Навстречу вампиру", не то как-то еще в том же духе. Дэвис иногда вслух читал из нее куски, но Беби Дженкс никак не могла врубиться - ерунда какая-то. Тот Мертвец, Луи или как его там, был создан еще в Новом Орлеане, и в книге полно было всякой белиберды про банановые листья, железные перила и испанский мох
    - Старые европейцы, Беби Дженкс, знают все и обо всем,- сказал Дэвис. - Им известно, как все это началось, известно, что мы можем жить долго, очень долго, до тысячи лет, и в конце концов превратиться в белый мрамор.
    - Это просто потрясающе, Дэвис! - воскликнула Беби Дженкс. - Мало того, что я и сейчас-то не могу зайти в какой-нибудь чертов ярко освещенный супермаркет, без того чтобы на меня кто-нибудь да не уставился. Так еще и это. Кому захочется выглядеть как белый мрамор?
    - Беби Дженкс, ты больше не нуждаешься ни в каких супермаркетах,- спокойно ответил Дэвис. Но он прекрасно понял, о чем речь.
    Да ну их, эти книги. Что ей действительно нравилось, так это музыка Вампира Лестата, она до сих пор балдеет от его песен, особенно от одной - про Тех, Кого Следует Оберегать, про царя и царицу Египта,- хотя, если честно, она совершенно не понимала, о чем там идет речь. Спасибо, Киллер объяснил:
    - Это предки всех вампиров, Беби Дженкс, Мать и Отец. Понимаешь, все мы связаны одной кровью, и эта ниточка не прерывается, а исходит она от царя и царицы Древнего Египта - это их называют Те, Кого Следует Оберегать. А их следует оберегать по той простой причине, что если уничтожить их, то погибнем и все мы.
    Его объяснение показалось Беби Дженкс полнейшей чушью.
    - Лестат видел Мать и Отца,- сказал Дэвис. - Их прятали на каком-то греческом острове, а он их там нашел и теперь точно знает, что все так и есть. Вот он и расказывает всем об этом в своих песнях - и в них все правда.
    - А Мать и Отец не двигаются, не говорят и не пьют кровь, Беби Дженкс,- добавил Киллер. Он казался до жути задумчивым, даже, можно сказать, печальным.- Они просто сидят, уставившись прямо перед собой,- и так уже несколько тысяч лет. Никто не знает, что им известно.
    - А может, им вообще ничего не известно,- проворчала Беби Дженкс. - Слушай, а если это один из видов бессмертия? И что ты имел в виду, сказав, что Мертвецы из большого города готовы всех нас поубивать? Как же тогда они это сделают?
    - Огонь и солнце могут сделать это всегда, Беби Дженкс,- ответил Киллер. Похоже, он уже начинал терять терпение.- Я тебе говорил. И постарайся запомнить то, что я тебе сейчас скажу: тебе никто не может запретитъ драться с Мертвецами из большого города. Ты крутая. Мертвецы из большого города боятся тебя не меньшe, чем ты их. А потому бей любого незнакомого и дело с концом. Этому правилу следуют все Мертвецы.
    Когда они ушли от дома общины, Киллер преподнес ей еще один потрясающий сюрприз: рассказал о вампирских барах. Огромные дорогие заведения в Нью-Йорке, Сан-Франциско и Новом Орлеане, где в задних комнатах встречаются Мертвецы, в то время как в главном зале пьют и танцуют все эти чертовы глупенькие людишки. Пока ты находишься там, тебя не может уничтожить ни один Мертвец, будь то городской бандит, европеец или придурок вроде нас
    - Если за тобой будет гнаться кто-нибудь из городских Мертвецов, поучал ее Киллер,- беги в один из таких баров.
    - Мала я еще по барам шляться,- заявила Беби Дженкс.
    Этим она их доконала. Киллер и Дэвис хохотали до колик в желудке. Они буквально с мотоциклов попадали.
    - Как только найдешь вампирский бар, Беби Дженкс,- сказал Киллер,- ты просто посмотри на них Поганым взглядом и скажи: "Впустите меня".
    Ну да, конечно ей уже приходилось смотреть на людей Поганым взглядом, и они делали все, как ей хотелось. Срабатывало. Честно говоря, им еще нигде не попадались вампирские бары. Они только слышали про них, а вот где они - не знали. Когда они уезжали из Сент-Луиса, у нее была куча вопросов.
    И вот теперь, когда она направлялась на север, в тот же самый город, ее единственным желанием было отыскать этот чертов дом общины и заявиться туда: "Привет, Мертвецы из большого города! А вот и я!" Если она и дальше будет оставаться в одиночестве, она просто сойдет с ума.
    Музыка в наушниках смолкла. Пленка закончилась. Она не в силах выносить тишину, когда вокруг ревет ветер. Сон вернулся, и вновь она увидела близнецов, увидела, как подходят солдаты. Господи! Если ей не удастся немедленно прекратить это, мерзкий сон будет повторяться снова и снова, как запись на пленке.
    Удерживая руль мотоцикла одной рукой, другой она полезла за пазуху, открыла маленький плейер и перевернула кассету.
    - Давай, парень, пой! - крикнула она. В шуме ветра она едва могла расслышать собственный голос, и он показался ей слишком уж пронзительным и тонким.

    Что можем знать мы о Тех,
    Кого Следует Оберегать?
    Нас не спасут объяснения.

    Да, эту песню она любила. Именно под нее она заснула в Ган-Барелл-Сити, когда ждала с работы мать. Ей нравились не слова, а то, как он пел - ревел в микрофон не хуже самого Брюса Спрингстина, да так, что сердце разрывалось.
    Это был своего рода гимн. Музыка какая-то такая, ну, как у гимна, но в самом центре этой музыки был Лестат, он пел для нее, а барабанный ритм так просто до костей пробирал.
    - 0'кей, парень, о'кей, ты единственный чертов Мертвец, который у меня остался. Так пой же, Лестат, пой!
    До Сент-Луиса осталось ехать каких-нибудь пять минут, и надо же, она опять вспоминает мать, как странно все это было и как плохо.
    Зачем она поехала домой, Беби Дженкс не сказала даже Киллеру с Дэвисом, хотя они, конечно, и сами знали, они все понимали.
    Беби Дженкс должна была сделать это, должна была разобраться с родителями, прежде чем Банда клыкастых отправится на Запад. Даже сейчас она ни о чем не жалела. За исключением разве что того странного момента, когда ее мать умирала там, на полу.
    Все дело в том, что Беби Дженкс всегда ненавидела свoю мать. Она считала ее полной идиоткой, которая изо дня в день делает кресты из розовых раковин и кусков стекла, а потом продает их по десять долларов на блошином рынке в Ган-Баррел-Сити. К тому же эти крестики с маленькими скрученными Иисусиками посередине, сварганенными из крохотных красных и синих бусинок и прочей дряни, были жутко уродливыми, ну, в общем, полное барахло.
    Но Беби Дженкс бесилась не только из-за этого - ее выводило из себя абсолютно все, что делала мать. Мало того, что она таскалась в церковь, так еще и разговаривала со всеми этаким сладеньким голоском, мирилась с пьянством мужа и в жизни своей ни о ком плохого слова не сказала.
    Беби Дженкс всякими там словечками не проймешь. Лежа на своей койке в трейлере, она не раз гадала, есть ли вообще на свете что-то такое, что способно взбесить эту женщину. Когда же она все-таки взорвется, как кусок динамита? Или она просто слишком тупая? Уже несколько лет мать не смотрит Беби Дженкс в глаза. Когда Беби Дженкс было двенадцать, она пришла и сказала: "Тебе ведь известно, что я уже сделала это, да? Надеюсь, ты не думаешь, что я все еще девственница". Мать побледнела и отвернулась, уставясь в пространство своими большими, пустыми, без всякою выражения глазами, а потом снова принялась за работу, тихо напевая,- она всегда так пела, когда делала эти проклятые кресты из ракушек.
    Однажды какой-то деятель из большого города сказал матери, что она создает настоящие произведения народного искусства,
    "Да как ты не понимаешь, они же просто издеваются над тобой! - сказала ей тогда Беби Дженкс. - Разве сами они купили хоть одну твою уродскую поделку? Хочешь я скажу тебе, на что они больше похожи? На такие огромные сережки из лавки, торгующей дешевыми шмотками,- вот на что!"
    Так она даже спорить не стала. Просто подставила другую щеку: "Ты будешь ужинать, милая?"
    Это все равно как открыть и закрыть ящик, определила для себя Беби Дженкс. Так что она выехала из Далласа рано, меньше чем через час добралась до озера Седар-Крик и наконец увидела знакомый указатель, обозначающий границу милого, маленького, старого родного города:
        "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГАН-БАРРЕЛ-СИТИ.
                МЫ СТРЕЛЯЕМ ВМЕСТЕ С ВАМИ".
    Добравшись до дома, она спрятала "Харлей" позади трейлера. Дома никого не было, и она прилегла вздремнуть. В наушниках звучал голос Лестата, а рядом лежал наготове паровой утюг. Как только мать войдет, она ее - трам-тарарам, прощайте, мадам,- утюгом и прикончит.
    И тут ей привиделся этот сон. Но ведь когда он начался, она еще не спала! Голос Лестата словно затих, а сон овладел ею и...
    Она оказалась в каком-то ярком, солнечном месте. Это была поляна на склоне горы. И там же оказались эти самые близнецы: красивые женщины с мягкими вьющимися рыжими волосами, сложив руки, стояли на коленях, как ангелы в церкви. Их окружало множество людей - в длинных одеждах, как в Библии. А еще была музыка - медленный ритм барабанов, от которого мурашки по коже бегали, и звуки рога. Все это выглядело очень мрачно. Но самое ужасное - это мертвое тело на каменной плите, обгорелое тело женщины. Впечатление было такое, как будто ее там и поджарили! А на тарелках были разложены жирное блестящее сердце и мозги. Да-да, именно так - сердце и мозги.
    Беби Дженкс в ужасе проснулась. К черту! На пороге стояла ее мать. Беби Дженкс вскочила и принялась колошматить ее паровым утюгом; она остановилась, лишь когда мать перестала двигаться. Голову ей она таки проломила. Мать должна была уже помереть, но все никак не умирала, а потом произошло нечто из ряда вон выходящее.
    Мать, едва живая, лежала на полу, уставясь перед собой,- точно так же будет потом лежать и папаша. А Беби Дженкс, облокотившись, сидела в кресле, перекинув джинсовую ногу через подлокотник и крутя в пальцах косичку... Она ждала и вспоминала о близнецах из сна, о мертвом теле и о том, что лежало на тарелках,- к чему бы все это? Но прежде всего она ждала. "Ну же, умирай поскорее, тупила! Умирай! Я не собираюсь бить тебя снова!"
    Даже сейчас Беби Дженкс так до конца и не понимала, что случилось. Как будто бы мысли ее матери вдруг стали другими - расширились, разрослись. Может, она летала под потолком, примерно как Беби Дженкс, когда чуть не умерла, а Киллер ее спас. Но в любом случае мысли эти были удивительные. На редкость удивительные. Словно бы ее мать все знала! О том, что плохо и что хорошо, как важно любить, по-настоящему любить, и о том, что это нечто намного большее, чем все эти правила типа "не пей", "не кури", "молись Иисусу". Это тебе не проповедь. Это что-то невероятно огромное.
    Лежа вот так, ее мать думала, что недостаток любви в ее дочери, Беби Дженкс, был столь же ужасен, как те плохие гены, которые превратили ее в слепую калеку. Но это не имеет значения. Все будет в порядке. Беби Дженкс выберется из всего того, что сейчас происходит, как чуть было не выбралась как раз перед тем, как попасть в лапы этого Киллера. И будет понимать все намного лучше. Что, черт побери, все это могло значить? Что-нибудь вроде того, будто все вокруг - часть одного большого целого: ворсинки ковра, листья за окном, капающая из крана вода, облака, несущиеся на озером Седар-Крик, голые деревья... И что все вокруг вовсе не такое уродливое, как считала Беби Дженкс. Нет, все это чересчур уж красиво, просто описать нельзя. И мать Беби Дженкс всегда это понимала! Ей виделось все именно так! Мать Беби Дженкс все прощала Беби Дженкс: "Бедная Беби Дженкс! Она не понимает! Не понимает прелести зеленой травы. Не понимает, как красиво сияют морские раковины в свете лампы".
    Потом мать Беби Дженкс умерла. Слава Богу! Хватит! Но Беби Дженкс плакала. Потом она вынесла тело и закопала его позади трейлера, очень глубоко, осознавая при этом, как же здорово быть одной из Мертвых и обладать такой силой, которая позволяет запросто поднимать тяжелые, полные мокрой земли лопаты.
    А потом вернулся домой отец. Вот уж с этим-то она повеселится! Она похоронила его заживо. Она никогда не забудет выражение его физиономии, когда он вошел в дверь и увидел в ее руках пожарный топорик.
    - Да чтоб мне провалиться, если это не Лиззи Борден!
    Что это еще за Лиззи Борден такая?
    Она не забудет, как у него вдруг отвалилась челюсть, он замахнулся на нее кулаком; он был так в себе уверен!
    - Ах ты, мерзавка сопливая!
    Она раскроила его чертов лоб пополам. И это был самый потрясающий момент - когда она почувствовала, как разваливается череп.
    - Падай, ублюдок!!!
    А еще было так приятно лопату за лопатой швырять землю ему на морду и видеть, что глаза его все еще открыты и он смотрит прямо на нее. Парализованный, не в силах пошевелиться, он, наверное, воображал себя ребенком на ферме в Нью-Мексико или что-то в этом роде. Какой-то детский лепет: "Сукин сын, у тебя всегда в мозгах было дерьмо. А теперь я чувствую, как оно воняет!"
    И все-таки какого черта она туда поехала? Почему не осталась с Бандой клыкастых?
    Если бы она от них не откололась, то была бы сейчас с ними в Сан-Франциско, рядом с Киллером и Дэвисом, и дожидалась бы возможности увидеть Лестата на сцене. Возможно, им удалось бы отыскать вампирский бар или еще что-нибудь в том же духе. Конечно, в том случае, если бы им вообще повезло туда добраться. Если бы не происходило что-то действительно очень нехорошее.
    А какого дьявола она теперь тащится назад? Может, ей следует двигаться на запад? Ведь всего две ночи осталось.
    Черт, может, повезет, и в ночь концерта она раздобудет номер в мотеле, чтобы посмотреть его хотя бы по телевизору? Но прежде всего необходимо разыскать Мертвецов в Сент-Луисе. Она не хочет и дальше оставаться в одиночестве.
    Как же найти этот Центральный Вест-Энд? Где это?
    Бульвар показался ей знакомым. Она рванула вперед, молясь, как бы за ней не погнался какой-нибудь коп - из тех, что вечно суются не в свое дело. Она от него удерет, в этом и сомнений быть не может, она уже не раз удирала, хотя всегда мечтала встретиться хоть с одним таким проклятым сукиным сыном на пустынной улочке. Если честно, то сейчас ей вовсе не хотелось оказаться выдворенной из Сент-Луиса.
    Вот это уже что-то знакомое. Да это же и есть Центральный Вест-Энд, или как там его; она свернула направо и поехала по старой улице с огромными густыми деревьями. Зеленая трава и облака заставили ее вновь вспомнить о матери. Она даже всхлипнула.
    Если бы только она не чувствовала себя такой чертовски одинокой! И тут она увидела ворота - конечно же, это та самая улица. Киллер говорил ей, что Мертвецы никогда ничего не забывают. Что ее мозг превратится в этакий маленький компьютер. Может, все так и есть. Это те самые ворота - громадные металлические, настежь распахнутые ворота, увитые темно-зеленым плющом. Похоже, они никогда не запирают свое "частное владение".
    Она сбросила скорость до минимума, а потом и вовсе заглушила мотор. Слишком от него много шума, особенно на этой темной аллее с ее шикарными особняками. А вдруг какая-нибудь стерва возьмет да и вызовет полицию. Пришлось слезть с мотоцикла и вести его вручную. У нее не такие длинные ноги, чтобы воспользоваться другим способом Ничего, все нормально. Ей нравилось ступать по толстому слою опавших листьев. Ей нравилась эта тихая улица.
    "Да, ребята, будь я вампиром из большого города, я бы тоже поселилась именно здесь",- подумала она. Чуть позже она наконец увидела в дальнем конце улицы дом общины, его кирпичные стены и белые арки в мавританском стиле. И сердце ее забилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.
    Спалили!
    В первый момент она глазам своим не поверила. Но потом пригляделась и поняла, что все так и есть: черные полосы на кирпичах, окна повылетали, ни единого целого стеклышка не осталось. Господи Боже! Она сейчас просто с ума сойдет. Прикусив до крови губу, она подвела мотоцикл поближе. Нет, вы только взгляните на это! Кто и какого дьявола все это делает? По всей лужайке и даже на деревьях сверкают осколки стекол - они такие мелкие, что люди, может быть, их и не видят. Выглядит все это как кошмарное рождественское украшение. И пахнет горелым деревом. Просто все вокруг пропитано этой вонью.
    Она готова была разрыдаться! Она готова была завизжать! Но вдруг до нее донесся какой-то звук. Даже не настоящий звук, а то, к чему научил ее прислушиваться Киллер. Там, внутри, Мертвец!
    Она не могла поверить своему счастью. Надо идти в дом! И ей наплевать на то, что может произойти. Ну да, кто-то есть. Присутствие едва ощущалось. Громко шурша опавшими листьями, она прошла еще несколько футов вперед. Света нет, но внутри кто-то шевелится, и кто-то знает, что она идет. Беби Дженкс отчаянно хотела войти в дом, но пока она стояла, дрожа от страха и слыша, как оглушительно ухает в груди сердце, на пороге кто-то появился. Мертвец! Он смотрел прямо на нее.
    Слава тебе, Господи! И не какая-нибудь старая развалина в костюме-тройке. Нет, это молодой парень, и он был, наверное, всего на пару лет старше ее, когда с ним это сделали, а уж выглядел он просто потрясающе. Во-первых, у него были серебряные волосы, великолепные, коротко стриженные, вьющиеся седые волосы, - молодые люди с такими волосами всегда смотрятся шикарно. Во-вторых, он высокий, футов шести, стройный и очень элегантный. Кожа его была такой ослепительно белой, что казалась, будто она изо льда. Темно-коричневый свитер с высоким воротником обтягивал широкую грудь, а уж коричневого цвета кожа, из которой были сшиты его штаны и куртка, не чета байкерской. Настоящий босс, круче любого Мертвеца из Банды клыкастых.
    - Заходи в дом! - прошипел он.- Быстрее!
    Она буквально взлетела по ступенькам. От все еще летавшего в воздухе пепла у нее защипало глаза, и она закашлялась. Половина крыльца обвалилась. Она осторожно прошла в холл. Лестница частично уцелела, но вместо крыши зияла огромная дыра. Люстра рухнула на пол, разбилась и вся была покрыта сажей. Ну просто настоящий дом с привидениями!
    Мертвец был уже в гостиной, точнее, в том, что от нее осталось, и расшвыривал в стороны обгоревшие куски мебели и других вещей. Впечатление было такое, что он просто в ярости.
    - Ты ведь Беби Дженкс? - спросил он и изобразил на липе подобие слабой улыбки, открыв при этом ряд жемчужных зубов с четко выделяющимися небольшими клыками и сверкнув в ее сторону серыми глазами.- Ты потерялась?
    Ну вот, еще один чертов телепат вроде Дэвиса. Да у него еще и иностранный акцент.
    - А если и так, то что? - сказала она. И самое странное, что она поймала его имя, как если бы он бросил ей мячик: Лоран. Классное имечко, звучит на французский манер.
    - Стой на месте, Беби Дженкс,- сказал он. Акцент тоже похож на французский.- В этой общине были трое, от двоих остался лишь пепел. Полиция не в состоянии обнаружить их останки, но ты их почувствуешь, если наступишь, и тебе это не понравится.
    Господи! Да ведь он правду говорит, а вовсе не чепуху - вон там, у стены, лежит один из них; правда, впечатление такое, как будто валяется полусгоревший костюм, сохраняющий некое подобие человеческой формы, но она безошибочно поняла по запаху, что в одежде был Мертвец; теперь же остались только рукава, штанины и ботинки. Посередине виднеется серая кучка чего-то, больше похожего на смесь жира и порошка, чем на пепел. Манжеты рубашки по-прежнему аккуратно выглядывают из рукавов пиджака. Забавно.
    Ее подташнивало. Разве Мертвецов может тошнить? Ей хотелось поскорее выбраться отсюда. А что, если тот, кто это сделал, вернется? Бессмертные! Держи карман шире!
    - Не двигайся,- приказал Мертвец,- и мы, как только сможем, уйдем отсюда вдвоем.
    - Хорошо бы прямо сейчас! - пробормотала Беби Джкенкс. Черт бы побрал весь этот ужас, ее просто трясет! Так вот что они называют холодным потом!
    Он нашел жестяную банку и вынимал из нее уцелевшие от огня деньги.
    - Слушай, парень, я сматываюсь,- сказала Беби Дженкс. Она чувствовала что-то в окружающей атмосфере, но это не имело ничего общего с жирным пятном на полу. Она подумала о сгоревших домах общин в Далласе и Оклахома-Сити, вспомнила, как исчезла Банда клыкастых. Он, судя по всему, прочел ее мысли. Лицо его смягчилось и вновь стало обалденно привлекательным. Отбросив жестянку, он подошел к Беби, причем так быстро, что она испугалась еще больше.
    - Да, ты права, mа сhиrе,- ласково произнес он,- все дома общин. На Восточном побережье они горели один за одним. Не отвечают на телефонные звонки обитатели домов общин ни в Париже, ни в Берлине.
    Он взял ее за руку, и они направились к выходу.
    - Но кто же, черт побери, это делает? - спросила Беби Дженкс.
    - Да черт его знает, сhиri. Оно уничтожает дома, вампирские бары, всех пьющих кровь подряд. Надо срочно бежать отсюда. Заводи мотоцикл.
    Она вдруг резко остановилась. Снаружи кто-то есть. Она застыла на пороге, ощущая чье-то присутствие. Ей было страшно выйти на улицу, но не менее страшно вернуться в дом.
    - В чем дело? - шепотом спросил он.
    Как темно вокруг - эти огромные деревья и дома... такое впечатление, что все они во власти призраков... и она что-то слышала, что-то совсем тихое, словно... словно чье-то дыхание. Очень похоже на это.
    - Беби Дженкс? Давай быстрее!
    - Куда же нам податься? - спросила она. Это... что бы это ни было, оно напоминало звук.
    - Осталось только одно место. Мы едем к Вампиру Лестату, дорогуша. Он в Сан-Франциско, он ждет, он цел и невредим!
    - Да что ты? - Она пристально вглядывалась в темноту улицы,- Ну да, конечно, к Вампиру Лестату.- "До мотоцикла всего десять ступенек. Скорее, Беби Дженкс! А то он без тебя уедет".- Нет, не делай этого, сукин сын, не смей трогать мой мотоцикл!
    И снова какой-то звук - или ей послышалось? Беби Дженкс никогда ничего подобного не слышала. А ведь Мертвецы, вообще-то, слышат много всего. Например, шум проходящего за много миль от них поезда или разговоры людей в летящем высоко в небе самолете.
    Мертвец тоже услышал. Нет, он почувствовал, что услышала она!
    - Что это? - прошептал он. Господи, да он тоже боится. А теперь он и сам услышал.
    Он поволок ее по ступенькам. Она споткнулась и чуть не упала, но он подхватил ее на руки и водрузил на мотоцикл.
    Тем временем звук становился все более и более громким. Ритмичный, как музыка. Он был таким оглушительным, что она не слышала ни единого слова из того, что говорил ей Мертвец. Она повернула ключ, крутанула ручки, чтобы прибавить газа. Мертвец уже сидел на заднем сиденье... Но этот шум... Господи, из-за него она ничего не соображает. Не слышно даже грохота мотоцикла!
    Она посмотрела вниз, пытаясь понять, что же, черт побери, происходит, работает мотор или нет, потому что даже этого не чувствовала. А когда подняла взгляд, сразу же поняла, что смотрит прямиком на источник этого ужасного шума. Он там, в темноте, за деревьями.
    Мертвец соскочил с седла и нес какую-то тарабарщину, обращаясь при этом к неизвестному существу, как будто он его видел. Но нет, он, как сумасшедший, оглядывался по сторонам и говорил сам со собой. Она, правда, ни слова не слышала. Она просто знала, что существо там, оно смотрит на них, а этот псих только зря воздух сотрясает!
    Беби Дженкс слезла с "Харлея". Мотоцикл упал на землю. Шум прекратился. Остался лишь звон в ушах.
    - Все, что пожелаешь,- бормотал рядом с ней Мертвещ,- Ты только скажи, и мы готовы на все. Мы твои слуги...- Он вдруг пулей пронесся мимо Беби Дженкс, едва не сбив ее с ног, и схватился за мотоцикл.
    - Эй!- заорала она и хотела было броситься за ним, но он вдруг вспыхнул ярким пламенем. Затем завопил.
    Беби Дженкс тоже завопила. Она орала без остановки. Горящий Мертвец кувыркался на земле и крутился волчком. За ее спиной взорвался дом общины. Она чувствовала исходящий оттуда жар и видела, как во все стороны разлетались вещи. Было светло, как в полдень.
    "Боженька, миленький, не дай мне умереть, не дай мне умереть!"
    В какой-то миг ей даже показалось, что у нее разорвалось сердце. Она уже собралась было взглянуть, нет ли в груди дырки и не хлещет ли из нее кровь, как лава из вулкана, но тут голову ее охватило жаром и... ее не стало.
    Она поднималась все выше и выше по темному тоннелю и наконец обнаружила, что парит высоко в воздухе и оттуда отчетливо видит все, что происходит внизу.
    Ну вот, все, как и раньше. А вот и то существо, которое их убило,- белая фигура в густой тени деревьев. А вон там, на тротуаре, дымится одежда Мертвеца. И догорает ее собственное тело.
    В языках пламени она сумела разглядеть угольно черные контуры своего скелета. Но страха при этом почему-то не испытала. Ее это вообще уже мало интересовало.
    Ее привела в изумление белая фигура. Она походила на статую, на святую Деву Марию в католическом храме. Беби Дженкс во все глаза смотрела на расходящиеся от статуи во всех направлениях сверкающие серебряные нити - нити, словно сотканные из танцующего света. Поднявшись выше, она увидела, что серебряные нити тянутся очень далеко, сплетаются с другими нитями и таким образом образуют над всем миром гигантскую сеть. И в этой сети, словно беспомощные мухи в паутине, запутались Мертвецы. Крошечные точки пульсирующего света, соединенные с белой фигурой,- картина могла быть поистине прекрасной, если бы не содержала в себе столько грусти. Несчастные души всех Мертвецов, заключенные в неуязвимую оболочку, лишенные способности стареть и умирать.
    Но она-то была свободна. Сеть теперь была очень далеко от нее. Она видела столько всего интересного!
    В огромной массе серого тумана парили тысячи и тысячи других покойников. Некоторые из них словно бы заблудились, другие дрались друг с другом, кто-то оглядывался назад, на то место, где расстался с жизнью,- эти выглядели такими несчастными, как будто не знали или не могли поверить, что умерли. Была среди них даже парочка покойников, пытавшихся привлечь к себе внимание живых, хотя и безрезультатно.
    Она знала, что умерла. С ней уже было такое раньше. Минуя мрачные прибежища несчастных людишек, она шла своим путем Мысль о том, какой жалкой была ее жизнь, привела ее в уныние. Но сейчас это уже не имело значения.
    И вновь засиял свет, тот восхитительный свет, который она видела еще тогда, когда впервые оказалась на пороге смерти. Она направилась к нему, погрузилась в него. Это было воистину прекрасно. Никогда еще не приходилось ей видеть такие краски, такое сияние, никогда не слышала она столь чистой музыки, какая звучала сейчас. Ей не хватало слов, чтобы описать такую красоту, в ее лексиконе таких слов просто не было. И на этот раз никто не заставит ее вернуться!
    Потому что навстречу ей идет мама, идет, чтобы забрать с собой и помочь! И мама ее никуда не отпустит.
    Она вдруг почувствовала такую любовь к матери, какой ей не доводилось испытывать никогда; но потом любовь окружила ее со всех сторон; свет, цвет, любовь - все это было неразделимо.
    "Бедняжка Беби Дженкс",- подумала она, бросая последний взгляд на землю. Но она уже не была Беби Дженкс. Нет, совсем нет.

                       

        www.alisavamp.narod.ru